Нужно ли извиняться за Катынь 1940?

26 ноября Государственная дума РФ приняла резолюцию, в которой официально признается факт расстрела в апреле 1940 года в Катыни 20 тысяч польских офицеров и вина за это преступление возлагается на Сталина и его ближайшее окружение.

Отметив, что еще в 30-х годах здесь расстреливались жертвы сталинского режима, а в войну немцы убивали советских военнопленных, депутаты выразили «глубокое сочувствие всем жертвам необоснованных репрессий, их родным и близким». Далее в заявлении российского парламента говорится: «Решительно осуждая режим, пренебрегавший правами и жизнью людей, депутаты Государственной думы протягивают руку дружбы польскому народу и выражают надежду на начало нового этапа в отношениях между нашими странами, которые будут развиваться на основе демократических ценностей».

Что ж, пусть и с большим опозданием, но заявление справедливое, призыв благородный. Правда, полякам, наверняка, хотелось бы, чтобы за Катынь им посочувствовали персонально, а не в общем списке жертв. (Я знаю одного выдающегося деятеля российской культуры, который отказался принимать отмену лишения его гражданства по той причине, что лишали его персонально, а реабилитировали в группе.) Тем не менее, так как парламент представляет собой всю страну, то сочувствие, пусть и перед «братской могилой», было высказано от имени российского народа. И это очень важно.

Только вот один момент: обратим внимания, что прямого извинения перед Польшей за преступление НКВД СССР в тексте заявления нет.

В связи с этим встает вопрос, который давно обсуждается в нашем обществе: достаточно ли признать сам факт преступления и его осудить или надо еще извиниться?

Насколько я знаю, подавляющее большинство россиян против извинений. Во-первых, потому что мы — другое поколение, другое государство, в преступлении не участвовали и извиняться, соответственно, нам не за что. Другой распространенный аргумент — пускай сначала они извинятся. В данном случае Польша — за пленных красноармейцев Тухачевского. Или вообще — за свой антисоветизм. Или, на худой конец, американцы перед японцами за атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки. И наконец, сколько раз можно извиняться — Ельцин на коленях стоял, Путин сожалеющие слова произносил. Достаточно. И вообще, извинение — это удел слабых, это — унижение России, после подобных извинений нас не будут должным образом уважать в мире.

В этой связи хочу только напомнить, что в международных отношениях существует несколько иная практика.

На официальных мероприятиях по случаю семидесятилетия с момента начала Второй мировой войны президент Польши Лех Качиньский попросил прощения у чехов за захват Тешинской Силезии. Ранее его коллега Александр Квасневский от имени поляков попросил прощения у еврейского народа за его массовое истребление в годы Второй мировой войны.
Канцлер Гельмут Коль покаялся перед поляками за жертвы, которые понес народ этой страны в годы немецкой оккупации. А в 1970 году во время визита в Варшаву Вилли Брандт, возлагая венок у памятника героям Варшавского гетто, опустился на колени на ступенях монумента. Потом Брандт сказал: «Под бременем новейшей истории я сделал то, что делают люди, когда им не хватает слов. Таким образом, я почтил миллионы жертв».
Президент США Рональд Рейган в 1988 году подписал сенатское постановление с извинениями перед японцами, в котором, в частности, отмечалось, что «интернирование было проведено без каких-либо документальных доказательств шпионажа, саботажа и каких-либо других проявлений нелояльности, в отсутствие военной необходимости или угрозы для безопасности, исключительно из расовых предрассудков, военной истерии и отсутствия политической воли». Приносились эти официальные извинения «от лица миллионов американцев».

В апреле 2005 года в Джакарте на саммите африкано-азиатских стран японский премьер Коидзуми выступил с речью перед участниками форума, в которой, в частности, сказал: «В прошлом Япония посредством своего колониального правления и агрессии принесла неимоверные страдания и ущерб народам многих стран, прежде всего в Азии, и теперь ясно и с раскаянием осознает эти факты истории».
А 10 августа 2010 (и не в первый раз) Япония принесла официальные извинения Корее за «ущерб и страдания, причиненные колониальным господством Токио». В заявлении премьер-министра Японии Наото Кана, утвержденном на заседании кабинета, говорится: «Установленное вопреки воле корейцев колониальное господство отняло у них страну и культуру, глубоко ранило национальную гордость. Я хочу еще раз выразить чувство острого раскаяния и принести от всего сердца извинения за огромный ущерб и страдания, причиненные колониальным господством».
И только после этого японский премьер заявил о стремлении установить с Сеулом «отношения, устремленные в будущее».

И уже совсем недавно, в ноябре 2010 года президент Сербии Борис Тадич, впервые посетив хорватский город Вуковар, разрушенный Югославской Народной Армией в 1991 году, возложил венок на месте казни более 200 хорватских военнопленных и гражданских лиц в Овчаре. Тадич стал первым сербским лидером, посетившим Вуковар и отдавшим почести убитым хорватам, с момента распада СФРЮ и окончания хорватского конфликта 1991-1995 годов.
«Сегодня я нахожусь здесь, чтобы поклониться жертвам и воздать им должное», — заявил Тадич около памятника жертвам в Овчаре. «Я еще раз хочу высказать слова извинения, выразить сожаление и создать возможность для того, что Сербия и Хорватия открыли новую страницу истории», — сказал сербский лидер.

Так что большинство стран, протягивая руку дружбы, все же сначала раскаиваются и извиняются, а не только осуждают и выражают сочувствие жертвам. Тем более не напоминают тут же об их собственных преступлениях — в конце текста заявления ГД сказано и о пленных «воинах-красноармейцах, погибших в Польше». И нигде и никто не считает это признаком слабости. Речь, наоборот, идет о силе духа, с помощью которой действительно удается перевернуть тяжелую страницу прошлых обид.

Возможно, это легенда, что в свое время первый канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, посетив Израиль, встал на колени у Стены плача. После чего кто-то произнес исторические слова: «В тот момент, когда канцлер Германии встал на колени, Германия встала с колен».